Персональная выставка Сергея Катрана «1:30»
С 23 января 2018 по 20 апреля 2018 года.
Открытие 23 января в 19-00
Галерея 21 — Центр современного искусства ВИНЗАВОД, Москва, 4-й Сыромятнический пер., 1, стр. 6
Текст Яны Малиновской
Социальная микология
Фрактальная геометрия Бенуа Мандельброта и форма древесного гриба-паразита вдохновили Сергея Катрана на исследование системы самоподобий и создание серии скульптур «Грибы Мандельброта». В проекте «1:30» Катран представляет свои грибные системы в полной версии — наземный объект и его подземная часть, плодовая часть и мицелий.
В качестве наземной части зрителю предъявляются объекты узнаваемой природной формы. Трутневые грибы-мутанты замерли в ожидании подходящего переносчика грибных спор. О том, что у грибов есть ещё одна, скрытая часть зритель узнает из цифровой части объекта.
Два разных медиума — скульптура и цифровое видео — сливаются в один объект, преодолевая условные границы. В момент слияния создается динамическое напряжение, и зритель видит весь объект целиком как систему динамических связей, как процесс действий. Автор задает системе паразитическо-фрактальный характер и подчеркивает ее стремление к самокопированию, контролю и захвату территории. Между участниками системы, между системой и пространством возникают отношения.
Для Бруно Латура социальные практики — это сетевая система связей между акторами, необязательно людьми, которые действуют или подвергаются действию. В оптике Латура мы можем игнорировать оппозицию человеческое/нечеловеческое и определить связи грибной системы как социальные.
Рассматривая человеческие и природные системы в пространстве социального, мы можем увидеть черты паразитической грибной системы в таком общественном явлении, как коррупция. У коррупции есть видимая часть — то, что находится в общественном публичном поле — СМИ публикуют информацию о коррупционных скандалах, социальная реклама призывает к гражданской ответственности. Есть невидимая — то, что скрыто или не озвучивается — коррупционные схемы лежат в основе большинства взаимоотношений, потому что другие не работают. Явление, словно фрактал, пронизывает все слои общества, самокопируется и самовоспроизводится, захватывая и поглощая участников, группы и общественные институции.
Художник выбирает образ гриба и грибницы не только для обозначения соотношения «явное и скрытое». Он представляет негативные социальные явления как форму симбиотической связи: носитель-паразит. Субъект системы, зараженной коррупцией, сам становится носителем ее грибных спор. Мы можем изучать способы социального инфицирования, внимательно всматриваясь во взаимоотношения некоторых паразитических грибных систем.
Гриб кордицепс однобокий (Ophiocordyceps unilateralis) паразитирует на муравьях-древоточцах, изменяя их поведение. Заражённый муравей уходит из муравейника, забирается на дерево, на высоту около 30 см (оптимальная для гриба высота) и закрепляется на листе. После этого гриб прорастает сквозь тело муравья, а из муравьиной головы вырастает его плодовое тело. Так муравьи и распространяют грибные споры.
Гриб септобазидиум (Septobasidium) живет в симбиозе с насекомыми — червецами. Насекомые питаются соком грибов, а гриб, в свою очередь, — насекомыми, прорастая сквозь их тела. Гриб защищает червецов от неблагоприятных условий окружающей среды и возможных хищников. Инфицированные насекомые живут дольше свободных особей своего вида, но теряют подвижность, часто оказываются бесплодными, плохо растут, вырождаются в «карликовые» формы.
Для человека «социальное» означает безопасное. Общество называет «социальными» и соотносит с человеческими практиками все свои явления, включая негативные. Коррупционные системы для участников могут выглядеть безопасными. Формы жизни социального нечеловеческого, например, паразитических грибных систем открывают иной взгляд. Как замечает Латур в работе «Пересборка социального: введение в акторно-сетевую теорию», «быть социальным» уже не является безопасным и непроблематичным свойством».
Текст Виталия Пацюкова
Грибное строение множеств Бенуа Мандельброта как прибавочный элемент Казимира Малевича
Я пришел к выводу, что можно многое понять о музыке, если посвятить себя грибам.
Джон Кейдж
Мы взглянем на это, как на непрерывное превращение материально-поэтического субстрата, сохраняющего своё единство и стремящегося проникнуть внутрь самого себя.
Осип Мандельштам
В творческих координатах Сергея Катрана знаковой системой художественного объекта, его образности становится живая клетка, существующая в бесконечных процессах фрактальной геометрии и формирующая кристалл структуры. Соответственно, сама арт-территория, её вертикали и горизонтали, её глубины определяются открытыми границами, соединениями в бесконечных прогрессиях первоэлементов творческого мироздания. В этом пространстве всё оказывается равноценным, как естественный организм, где каждая клетка существенна и личностна. В её измерениях ослабляется феномен иерархии, значимость главного и второстепенного, пластический элемент обладает суверенностью и вместе с тем выстраивает единую ткань художественной материи. Композиции в этих координатах рождаются из взаимопротивоборствующих «линий силы сверхличного», которые объединяют динамику взаимоперехода одних форм в другие, в пограничных и перекрёстных областях. Сближенные друг с другом, пространственные события создают переживание многослойности и бесконечности развёрнутой перед зрителем материи, которая, выявляя свою тактильность, одновременно призывает войти в её глубины, раскрывая новые горизонты пространственного чувства.
Что же становится сюжетом этой инсталляции, помимо «сюжета» изменения, роста, превращения, эволюции и других внутрикачественных состояний — сюжетом в традиционном историко-философском плане? Сюжет возникает как многофазовое «событие», как строение вируса, как настойчивая явленность банального в драматической сакрализации нашей цивилизации. Этот достаточно агрессивный образ живёт в своей процессуальной природе — от исходной точки, от собственного замысла до полноты завершённости в своём трагическом проступании, пульсируя в цикле между новыми рождениями и неизбежным преображённым согласием.
Артефакты Сергея Катрана всегда обозначают уникальное целостное явление, существующее в живой протяжённости, так как в их строении присутствует исток, начало события и время его протекания до его «завершающей фазы» и, возможно, ещё далее, если принять новую ситуацию «после человека». Вместе с тем, художник своим личным присутствием, пребыванием в пластических измерениях и одновременно рефлексией исследует время перехода как критическую фазу протекания события, высвечивая сам механизм качественного скачка, преображения отдельного суверенного в органику бесконечного целого, подчиняющегося законам фрактальной геометрии Мандельброта. Самодостаточность рождённого художественного пространства и его очевидная фрагментарность, децентричность непротиворечивы, так как, следуя позиции художника, этот творческий диалог постоянно находится в диалектическом единстве части и целого, длящегося, движущегося и завершающегося именем собственным, всегда указывая на сокрытую цель. Все формы этого процесса как бы накладываются друг на друга, пронизывая друг друга, фиксируя состояния взаимоперехода, пограничного сдвига, так что любая конкретизация границы оборачивается постоянной амбивалентностью — одновременным рассеиванием и сжатием, напряжённой концентрацией и текучестью. Именно вследствие этого мерцания полюсов — между кажущимся «покоем» и актуальной «взволнованностью» структурируется драматургия сюжета, осознанного Сергеем Катраном в системе фрактальной геометрии. В том же пространстве «события» мы оказываемся способными не только наблюдать материю, её структуру, её «клетчатку», но и, с другой точки — её дематериализацию, где вещественность артефакта очищает свои первоформы, раскрываясь наномолекулой, погружаясь в собственное подсознание. Постоянно варьируясь, визуальная философия художника в его творческих конструкциях утверждает особый художественно-понятийный аппарат, выстраивающий творческую логику не в системе «или то, или другое», а в новой образности — «и то и другое одновременно», подчиняясь контрапункту музыкальной культуры.
Оппозиции, рождённые в топографии этой принципиально новой арт-территории, отказываются от драматургии конфликта, раскрываясь как гармонические пары, поясняющие друг друга: органическое — неорганическое, живое — мёртвое, фигуративное — абстрактное, созидающее — аннигилирующее, концентрация — децентрализация, однозначность — неоднозначность, фрагментарность — целостность, материальное — идеальное, наглядно демонстрируя визуализацию мыслительного процесса, знаменуя переход от поэтического в предметное и вновь заставляя вещественное вернуться в его замысел.
Грибное сообщество, его бесконечная структура, обнаруженная Сергеем Катраном, открывает новую модель вирусологии нашей цивилизации, соединяя в себе геометрию множеств Бенуа Мандельброта и теорию прибавочного элемента Казимира Малевича, окрашиваясь акустической экологией Джона Кейджа.
Текст Светланы Басковой
Сергей Катран. «1:30» в Gallery 21
Сначала Евклид отложил некоторые формы в сторону из за их бесформенности.
Намного позже Перрен отмечал и потом зарисовывал в масштабе на разграфленном листе бумаги положение частиц через равные временные интервалы. Соединяя полученные точки прямыми, он получал замысловатые ломанные траектории.
Потом появилась группа с коллективным псевдонимом Никола Бурбаки и жили они в своем доме в Нанкаго. Думаю их вдохновили дадаисты.
Математики интеллектуально фантазийны. Эти, например, изобрели знак «опасный поворот» на полях книги, показывающий, что «данное место в доказательстве или определении может быть неправильно понято».
Позже от них заразился чудесами Бенуа Мандельброот со своей фрактальной геометрией, который сказал, что у геометрии природы фрактальное лицо. Он так увлекательно пишет и манипулирует чертежами и картинками, что захватывает дух. Тут тебе и «случайный творог» и «чертовы лестницы» и «фрактальная пена» и «шкура двойного дракона» и конечно «сосиски Минковского».
А потом появился художник Сергей Катран, вдохновился формой древесного гриба-паразита и вырастил грибницу из недр подвалов Винзавода — теперь мы можем увидеть ее вершки. На видео видно, что художник экспериментирует с пограничными состояниями — перестает дышать, одевает маску на глаза и рисует, создавая фракталы, которые на компьютере можно увеличивать почти до бесконечности. Потом эту эмоциональную геометрию он переносит на деревянные круги и получаются скульптурные фракталы. Наверное это так, но может я ошибаюсь.
А вот сказочный мистический рассказ — прямо из фильма ТАЙНЫ СИЛЬВЕРХЁЙДА: «Гриб кордицепс однобокий (Ophiocordyceps unilateralis) паразитирует на муравьях-древоточцах, изменяя их поведение. Заражённый муравей уходит из муравейника, забирается на дерево, на высоту около 30 см (оптимальная для гриба высота) и закрепляется на листе. После этого гриб прорастает сквозь тело муравья, а из муравьиной головы вырастает его плодовое тело. Так муравьи и распространяют грибные споры.» Яна Малиновская
